the silent road (2008)

Я пришёл к тебе с приветом рассказать, что это – жопа…

* * *

Я пришёл к тебе с приветом рассказать, что это – жопа,
Что в году примерно триста шестьдесят подобных жоп;
Что когда смотрю на это без травы и фотошопа –
Называю это, чисто: «Ницше – умер, аффтар – жжот».

Что чувак я не пропащий, хоть и слишком много пьющий,
Но и ты, считай, не лучше – эти игры не для нас;
Что когда тебя таращит, а меня уже не плющит –
Рассказать, что это значит – когнитивный диссонанс.

Рассказать, что с той же страстью, как вчера – пришёл я снова
Рассказать, что с той же страстью я уж больше не приду.
В жопу мне такое счастье – день за днём херачить, словно
Эротический блокбастер в неэпическом году.

* * *

то ли старка то ли он…

то ли старка то ли он
опрометчивости ломтик
сдую пыль со всех сторон
аналитик – а нальёмте‑к?
всё что было – поделом
дотянуть бы до диплома
нахуя шизе диплом
если есть трава у дома
нет меня на свете нет
и на рите тоже нету
есть студенческий билет
убедительного цвету
где рабиндранат тагор
откопал такое имя
я не знаю до сих пор
но прикалываюсь им я

 

* * *

Только эти слова над погасшей листвой…

Только эти слова над погасшей листвой
Акварелью цветной не растают.
Нам октябрь этот вечер подарит с тобой,
Если хочешь, моя золотая.
Через лето разлук – словно тысяча лет
Как стремительный сон пронесётся.
Ангел мой, в небесах снова ласковый свет.

Я тебе берегу это солнце.

Только это тепло для тебя берегу
Еле слышного летнего ветра,
Будто лето ещё перед нами в долгу.
Я его берегу до рассвета.

Лишь колышется, сумрак на звёзды дробя,
Юный месяц, моя золотая.
Барабанною дробью стихи для тебя
Летний дождь рассыпает в окно октября,
Южный ветер листву заметает.

 

* * *

Всё также не ко времени, когда…

И только смерть способна отрезвить…
Дмитрий Артис

Сергею Геворкяну

Всё также не ко времени, когда
Ты к этой жизни намертво прикован
И оживляет мёртвая вода,
Любая смерть покажется приколом.

И снова не богат, не знаменит
Бог весть, куда срываешься с работы.
И кажется, ничем не заменить
Бессмысленной и тягостной свободы.

Куда ещё сорваться, если ты,
Не ко двору опять своё заладив,
Способен пить за ради всех святых,
Как все святые – грешников за ради.

От яростных прожекторов реклам,
От язвенного страха и бессилья
Спасаются святые по углам,
Чтоб только никуда не выносили.

От тщетности пегасовой возни,
От щедрости мидасовых юстиций.
И кажется, не ты один из них –
А им в тебе никак не уместиться.

У выбитой мишени ростовой,
Чей силуэт прицелом не опознан,
Что быть могло необщего с тобой? –
И думать поздно, и не думать поздно.

Осталось довертеть веретено
Хотя бы от аванса до получки.
Что было не тобой заведено –
Тобой теперь доведено до ручки.

До выхода – в себя не приходить
И не искать любви и постоянства.
Твоим стихам уже не прокатить
За оправданье гробового пьянства.

Теперь молчи, скрывайся и таи,
Чего-то там пройдя до середины.
Куда девались ангелы твои –
Не скажут никакие насреддины.

На веру несусветную твою
Потуги аки обре погибоша,
Когда тебя не в бронзе отольют –
А просто в подворотне отъебошат.

Кастетами железной правоты
Под гулким эхом каменных оваций.
Куда ещё сорваться, если ты
Пойдёшь на это – лишь бы не сорваться.

Приколотый расхожим ярлыком –
В колоде лет валетом тупиковым.
И кажется, что тот ещё прикол –
Всерьёз не посмеяться над приколом.

 

* * *

Не о том говорю, ни о чём говоря…

Не о том говорю, ни о чём говоря,
Ихтиандром во сне говорящим.
Непроглядна от века природа моя -
Человек-пароход-звероящер.
Лебедь, щука и рак, каманэ-марганэ,
Одиночества шаткий треножник…
Не идёт ни одна пирамида ко мне,
Не уводит от мыслей тревожных.
Сколько рак на горе головой ни крути,
Ни свисти, полыхая от гнева, -
Мне ни прямо пойти, ни направо пойти,
Ни налево, ни даже налево.
Напролом пробиваю дорогу мою
В глубину, в тишину, по спирали.
Не о том говоря, ни о чём говорю,
В кровь о камни календы стирая.

 

* * *

Громоздя одинаковых дней череду…

…Та-та-та-та-та-та-та-та-та-та-та-та.
Денис Новиков

Громоздя одинаковых дней череду,
и вчера, и сегодня, и завтра иду
на работу восьмичасовую.
Провоцируя утренний конъюнктивит,
я ночами не сплю – только делаю вид,
что не мыслю и не существую.

В этом нет никакой философии, ни
разумения – всё бестолковые дни,
вековое подполье, скорее.
В макрокосмосе вечно спешащий микроб,
на работу – с работы, в метро – из метро,
взад-вперёд на пинболе сабвея.

Гулкий марш мегаполиса бьёт по шарам,
приближение поезда – «Но пасаран!» –
человек человеку – пехота.
И врагу не сдаётся вагон концевой –
ни в кольце окружения на кольцевой,
ни под шквальным огнём перехода.

Из подполья – в подполье, с избытком и без –
умещается жизни нехитрый процесс
в небольшую трёхсложную виршу.
Но не пишется мне, как не пишется мне,
и уже не пишу – только вижу во сне,
что не брежу и не
ненавижу.

 

[про красную-шапочку]

шла красная-шапочка по шоссе и сосала сушку.
ну, и встретила, как говорят в таких случаях, серого-волка.
волк, так, подходит к ней, трогает, так, за плечо, говорит «послушай,
вот чего ты тут всё ходишь, чего-то всё сосёшь, а всё без толка?»
возмутилась красная-шапочка, говорит «детка, ты из какого пент-клуба?
типа, давай, – говорит, – покажи, как надо – правильно и с толком».
ну, в общем, ничего у неё не получилось в итоге с этим «волком»..
ну, в общем, так, как-то всё, тупо..

 

* * *

Неединственным, повторимым…

Неединственным, повторимым
Исчезал навсегда и сразу,
Приснопамятным пантомимам
Не подсказывая ни разу.

Не испорченный этикетом,
Экономил на полдороге,
Расставляя по этикеткам
Алкогольные каталоги.

Проходил по рукам кассиров,
Матерился на контролёров
По долинам реклам красивых
И распахнутых триколоров.

Дальше – некуда. Снова касса,
Размешавшаяся с толпою.
Дальше всё – навсегда и сразу -
Соискание нас с тобою.

В сумасшествии суверенном
Сдал бы тысячи полномочий,
Чтобы ты была сюзереном
Сновидений моих полночных.

Благоверным твоим вассалом,
Расставаний кнута отведав,
Обожжён ледяным вокзалом, -
Я уже никуда не еду.

 

* * *

Я позвоню прощёным воскресеньем…

Я позвоню прощёным воскресеньем.
В последний раз. Последнее «прости».
Но не «прощай». На сквозняке весеннем
Пусты слова, прощания просты.

Просты ошибки. Покаянны строки.
Надсадны мысли «всё начать с нуля».
Календаря отсчитывая сроки,
Не связаны ничем. Ни ты, ни я.

Я позвоню. Привычка ежедневна.
В трёхсотый раз. Трёхсотое «поверь».
Прощальным воскресеньем даже небо
Капелью наливается полней.

И бой стаккато по усталым нервам,
И обещанья вечная печать…
Мгновенна боль. Расплата ежедневна.
Весна – пора прощаться и прощать.

И наша тяжба многочасовая,
Как прежде, не продлится до утра,
Длиною пауз подразумевая,
Что мне уже действительно – пора.

Пусть этот вечер для того и создан –
Простить за всё. Но время истекло.
И хлещет по лицу холодный воздух,
Целующий разбитое стекло.

 

* * *

Не с той ноги покинув город-сад…

Не с той ноги покинув город-сад,
бессонницу тасуешь под глазами.
На станции деревья голосят
нечеловеческими голосами.

Плакучим ветром клонится ко сну
у ветхих касс растрёпанная ива.
Перетряхнёшь карманную казну,
отыщется ещё на пару пива –

на пару убедительных причин,
какие б навороты ни внедряли,
что никогда, «меж прочих величин»,
билетов нет – в твоём вокабуляре.

Как нет тебе ни званий, орденов,
ни волкодавов, ни овец паршивых.
И ты один и едешь одинок –
одним из одиноких пассажиров.

Зубрит напротив девушка конспект
про «манипулятивные уловки» –
она сгорит за это на костре –
ты молча изучаешь заголовки…

…а ей бы жить с тобой на берегу,
отгородившись высоченной дамбой…
Роняя сигарету на бегу,
от контролёров ломанёшься в тамбур.

В его нутре холодный термояд,
стальная дверь грохочет по-сезамьи.
Две сигареты выкуришь подряд,
чтоб пиво стало горькими слезами.

Задумаешься вдруг: какая жуть.
Всё вереница случаев нелепых.
И ровен час, и бесконечен путь,
и стук шагов таких же безбилетных.

 

the flaming corpses

вот так родился человек и умер
ни бумер по нему ни антибумер
уж не сыграют – ни эдита пьеха
ни три аккорда хриплого морпеха

а был всего лишь мальчик из тамбова
любил тамбов и ничего такого
ходил он тихим каспером из мульта
и также тихо умер от инсульта

и был другой – неведомый сусанин
писал жи-ши как древние писали
животное в бобруйск писал как в дале
но правила его не оправдали

и третий – строил точные эпюры
оттачивал гармонию де-юре
но обналичив алгебру де-факто
скоропостижно умер от инфаркта

ни дна как говорится ни покрышки
ушли как говорится в мир иной
поэты бля крылатые мальчишки
мне нравится что вы больны не мной

 

road qualmishness

Дмитрию Плахову

по леву руку шаурма
по правую – шаверма
я тоже не сошёл с ума
мне холодно и скверно

куда там красные огни -
официальным мужем
куда там мужем – просто ни
кому уже не нужен

и не понравлюсь никому
и не дадут наверно
по леву руку шаурму
по правую – шаверму

но на огонь и сучий треск
ни звука не отвечу
я буду сумрачен и трезв
и вечен

 

* * *

Подруга школьная уже…

Подруга школьная уже
Ведёт ребёнка из яслей.
Вы жили с ней на этаже,
Ты был начитанней и злей.

Рубил упрямую башку
Пустыми крышками на стол,
Ходил к рокешному божку
В «Горбушки» бешеный костёл.

Под рёв расстроенных «кремон»
Кассеты гнал тебе пират.
Теперь – кредиты на ремонт
И мебель для родных пенат.

Лишь на перроне ледяном
Всё небо – птицами вразмах.
И опостылевший дирол
Горчит резиной на зубах.

 

* * *

вот стою у подъезда холодного…

вот стою у подъезда холодного
будто тень михаила голодного
вспомнаю демьяна бедного
под напев домофона медного:
не ходил бы ты маньяк во солдаты
красной-армии-штыки чай найдутся
я один такой за всех неподдатый
неужели без меня обойдутся?

 

* * *

сначала «да» потом ещё раз «нет»…

сначала «да» потом ещё раз «нет»
когда существовал размен монет
по пятаку разменивали двадцать
сначала «нет» потом ещё раз «да»
производя расчёты на раз-два
в календарях как дротиками в дартсе

я выбивал некрасное число
мне день за днём ни разу не везло
на эти гаммы дротики и суммы
сначала пан потом опять пропал
на все четыре лёгок наповал
в круговороты омуты и сонмы

сначала победитель и герой
и год за два и гром и пир горой
и трын-трава и волны у причала
потом отпетый памятью зоил
«ещё раз нет» никак я не забыл
«ещё раз нет» истории сначала

 

* * *

За круг разорванных эмоций…

За круг разорванных эмоций
Зашла истории шкала.
Не всё прошло, не всё вернётся.
Ты правда этого ждала?

Злой рок – не крутит фестивали.
Наполнив неба решето,
Не обернулся по спирали
К тебе из памяти никто.

Ни золотая антилопа,
Ни муж, ни мальчик для битья,
Ни лузер, пьющий одиноко -
Никто не вспомнил про тебя.

Не любовался, очарован,
Как на смурных черновиках
Сияла ты огнём червонным,
Свечой в разбитых черепках.

 

Неизвестный герой

неизвестный герой будет образом собирательным
современным занудой с техническим складом ума
добропорядочным гражданином – простым обывателем
в общем во всех отношениях человеком приличным весьма

будет по жизни он зваться каким-нибудь севою
только в беседах с собой – как по паспорту – авессалом
рабиндранатович
и всю свою натурфилософию смелую
век вековать где-нибудь в офисе за столом

за которым столом будет кофем питаться и сливками
ведь с утра натощак нужно каждое утро спешить
на работу к восьми и уже без пятнадцати в свиблово
в котором конечно он вовсе не будет жить

а будет жить он в каком-нибудь южном бутово
всю как есть понимать природу – его мать
но вот только – по что – в три хуя – на работе – ебут его
вот этого вот ни за что не будет он понимать

и поэтому – тайно – в курилке – начнёт затевать революцию
за что прозовётся коллегами – командант эс-вэ-че
но генеральный противопоставит свою – контрреволюцию
чтобы ни единая мразь не базлала на субординацию
корпоративную этику командный дух и сцуко вообще

негодующий сева хлопнет дверью по собственному желанию
а ещё – через несколько слов непосредственно после привет как дела
на десятом месяце его последняя бросит проживаемая
которая и так последняя в общем-то и была

и не то чтобы сева по жизни был этаким ухарем
но в таких обстоятельствах даже конченый выродок и задрот
станет домой приходить под такою гигантскою мухою
что даже морская свинка – и та от него уйдёт

т.е. попросту говоря – сева окажется в заднице
благо что в переносном значении и точно не по злобе
в то же время кому-то покажется даже объектом зависти
предоставив всего самого себя самому себе

т.е. типа свободный художник – но только по-своему
вольный сапожник сваливший из-под сапога
человек – но по-своему
пароход – но по-своему
звероящер – и снова – по-своему
потому что рифмовать заебало уже этого мудака

всё равно он подохнет – копыта отбросит и рожу свою невозможную
чем бы ни думал – чего бы ни делал – сколько б ни пил и ни жрал
с точки зрения вечности – даждь нам днесь не поможет
без крутого пинка – чтоб надеялся верил и ждал

 

* * *

Из фасадов, теней и опавшей листвы…

Из фасадов, теней и опавшей листвы
Подворотни сложил пятитомник
Полумрак Патриарший, где мы нетрезвы
Допивали волшебный джин-тоник.

Будто гулкое время вечерних реклам
Оглушённо забилось по клубам.
И бутылка джин-тоника шла по рукам,
Тишину огибая по кругу.

Фонарели компании местных разинь,
Колыхалась дорога рябая,
Чёрный пруд расстилался невообразим,
Сонным плеском луну вырубая.

И казалось, ударивший северный шквал
Не захватит осеннего форта.
Лишь на память – лоскутья, небесная шваль -
Полумрак и скамейка на фото.

 

* * *

Простирался сизый проспект…

Простирался сизый проспект
За спиной железных ворот.
Проступал разбитый рассвет
Граем сумасшедших ворон.

Жёлтыми огнями витрин
Чёрную листву пронизал
Звёздного ларька равелин,
Сторожа продрогший вокзал.

Сигареты млечных колонн
Предрассветный ветер смолил
И горели свечи окон,
Словно оживавших могил.

 

* * *

Благословляю всё, что было…

Благословляю всё, что было -
Большим пинком в стальную дверь.
Я ошарашенное быдло,
Мне всё равно, куда теперь.

Безумным шизиком вьетконга
Стремлюсь к иному рубежу.
Вот pro – и вот моё et contra:
Вот я – и вот я ухожу.

Прощай, свободная стихия,
Пирушки, жалкие стишки,
Прощай, немытая Россия,
Прощай, хозяйские горшки.

Прощай, вино – в начале мая,
А в октябре – прощай, любовь…
Заглохни, мельница чумная,
Вовек от этого избавь!

Кому теперь какое дело,
Какие нахер как дела?
Херово счастье пролетело,
Херово молодость прошла.

Как серый волкмэн-одиночка
Глотает алкогольный яд
В холодном мраке снежной ночи
Хуё-моё второе я.

 

* * *

Идиотство дешёвых драм…

Идиотство дешёвых драм
Примирения через бунт –
В каталоге «душевных травм»
Далеко не последний пункт.
Не ужиться – честнее врозь:
Маска гордости на лице,
Человек человеку – рознь,
Исключение – просто секс.
Клятва верности – не вопрос
Веры в лучшую из подруг.
Лотерея пойти вразнос –
Дело случая и разлук.
Непривычная череда –
Только смена лежачих мест.
От сгоревшего очага
Остаётся – благая месть,
Торжество вечеров пустых,
Преступленье забытых клятв.
И дубеет любовный стих,
Будто в рожу забитый кляп.